Антонио Карлос «Том» Жобим [хотя он не был широко известен под именем «Том» в США, в Бразилии его часто так называли с особой нежностью] (25 января 1927г. – 8 декабря 1994 г.) был кариокой (уроженцем Рио-де-Жанейро). Его семья пришла в беспокойство, когда, будучи немногим более двадцати лет от роду, он решил забросить занятия архитектурой и посвятить себя музыке. Когда он начал играть на фортепиано в ночных клубах, их волнение возросло. Мать и дядья втолковывали ему, что его выбор профессии является кратчайшим путём к тому, чтобы заработать недуг, который в те времена погубил многих бразильцев, – туберкулёз. Только его отчим Селсо Пессоа (Celso Pessoa) видел в нём художника с великим будущим и поддерживал его решение. Но Жобим не ушёл далеко от архитектуры; разве Фрэнк Ллойд Райт (Frank Lloyd Wright) не говорил, что архитектура – это застывшая музыка?
Когда ему было двадцать два года, Жобим женился на Терезе Хермани (Tereza Hermany). Его семейная жизнь была трудной поначалу: он работал допоздна, получая мало денег. «Я всегда бегал наперегонки с арендной платой», - скажет он годы спустя, вспоминая о временах, когда его отчим помог ему избежать выселения из квартиры, которую он снимал. Так что он ни секунды не колебался, когда ему предложили работу на фирме «Континентал рекордз».
С юношества он занимался музыкой с лучшими преподавателями Рио; он уже убедился в том, что игра в ночных клубах («я играл для болтливых пьяниц») требовала от него слишком мало из тех знаний, которые он приобрёл. Работая теперь ассистентом маэстро Радамеса Гнаталли (Radames Gnatalli), – никто другой не мог бы быть лучшим учителем для человека, мечтавшего стать аранжировщиком, – Жобим стал зарабатывать больше денег, и у него появилось больше времени для его жены и детей. Во всяком случае, это была работа в дневное время.
В «Континентал», где он начал с написания небольших аранжировок, его нанял по контракту певец Мауриси Моура (Maurici Moura), друзья которого сказали ему, что Жобим пишет песни. Жобим показал ему самбу «Инсертеза» (“Incerteza”), написанную им вместе с его другом детства и приятелем-пианистом Ньютоном Мендонсой (Newton Mendonça), с которым Жобим позже напишет песни, которые станут классикой босса новы. Это прежде всего «Дезафинадо» («Desafinado»), “Самба одной ноты» («Samba de uma nota só») и «Медитация» («Meditação») - три наиболее часто записываемые песни из репертуара Жобима. В апреле 1954-го года имя Антонио Карлоса Жобима появилось на пластинке 78 об./мин. фирмы «Континентал», но не в качестве композитора, а в качестве лидера группы «Tom and his Band», подыгравшей певцу по имени Билл Фарр (Bill Farr) в двух песнях. Позднее в том же году у Жобима появился его первый хит «Тереза да прайя» («Tereza da Praia»), написанный им совместно с Билли Бланко (Billy Blanco) и исполненный двумя лучшими бразильскими певцами - Лусио Алвесом (Lucio Alves) и Диком Фарни (Dick Farney). В конце 1954-го года «Континентал» выпустила одну из более дерзких совместных работ тандема Том Жобим - Билли Бланко - серию из одиннадцати самб, восхваляющих знаменитый город, в интерпретации нескольких певцов из списка фирмы «Континентал», с бессмертными аранжировками Гнаталли.
В 1955-м году критик Ари Васконселос (Ari Vasconselos) поставил Жобима на третье место в своём списке лучших аранжировщиков года. Это было очень лестной для Жобима оценкой, поскольку первое место поделили между собой Гнаталли и Лирио Паникалли (Lirio Panicalli), другой великий аранжировщик. Жобим поделил третье место вместе со знаменитым композитором Пиксингинья (Pixinguinha), создателем первых аранжировок бразильской популярной музыки.
В следующем году Жобим начал работать на фирме «Одеон» (бразильский филиал фирмы «EMI»). На закате он обычно заходил выпить пива в бар «Вилариньо» («Vilarinho»), любимое место в среде интеллектуалов и богемных художников. В «Вилариньо» ему сказали, что поэт Винисиус де Мораэс (Vinícius de Moraes) ищет композитора для работы с ним над партитурой к пьесе «Орфей карнавала» («Orfeu do Carnival»), которую он только что закончил. Критик и историк популярной музыки Лусио Ранжел (Lucio Rangel) представил Жобима поэту, отрекомендовав его как человека, идеально подходящего для работы над партитурой. Де Мораэс в течение часа рассказывал о своей пьесе, основанной на греческой легенде об Орфее. Он хотел адаптировать её к современному Рио и задействовать там в качестве актёров исключительно бразильцев африканского происхождения. Терпеливо его дослушав, Жобим задал ему только один вопрос:
«Можно ли будет сделать на этом какие-то деньги?»
Ранжел отвёл его в сторону начал укорять: «как у тебя хватает духа говорить о деньгах с поэтом в такой момент?» Вряд ли Ранжел знал о том, что Жобим, даже с зарплатой, получаемой на фирме грамзаписи, всё ещё «бегал наперегонки» с арендной платой.
Но де Мораэс счёл вопрос уместным и назначил встречу со своим новым партнёром на следующий день. Первые три песни вышли «ужасными», как признается позже сам Жобим, и были скоро забыты. Первой законченной ими песней, которую они оба одобрили, стала «Se Todos Fossem Iguais A Vocé» («Если б на свете все были тобой»), которую позже одобрила и публика.
Премьера пьесы прошла 25 сентября 1956-го года в главном театре Рио «Театро Мунисипал», и увенчалась большим успехом. Позже пьеса была адаптирована для экрана, и фильм «Orfeu Negro» (“Чёрный Орфей») завоевал первый приз на Каннском фестивале в 1959-м году.
Жобим и де Мораэс продолжили писать вместе после адаптации «Орфея». Их совместные работы обозначили новое направление в бразильской популярной музыке, в особенности, благодаря тому, что присущие им богатые гармонии и стихотворный стиль, хотя были и популярны, в то же время были гораздо более искусными, чем куплеты, которые пели в те времена. Музыка была чем-то новым, и она стала ещё более новой в 1958-м году, когда их песни записал певец, сделавший свою дебютную работу (и революционизировавший бразильскую музыку), Жоао Жилберто (João Gilberto). Его голос, настолько отличный от голосов других певцов, был музыкальным инструментом, и манера его игры на гитаре была совершенно новой. [«Ритм Жоао Жилберто» стал узнаваемым стилем; в самом деле, Оскар Кастро-Невес (Oscar Castro-Neves), сам являющийся великим бразильским гитаристом, считает, что Жилберто изобрёл ритм босса новы.]
В 1960-м году фирма «Одеон» выпустила через «Капитол рекордз» альбом «Brazil’s Brilliant», на котором Жоао Жилберто спел песни авторов босса новы. В 1962-м году, когда Жобима пригласили участвовать в концерте босса новы в зале «Карнеги-холл» в Нью-Йорке, тот не хотел ехать, несмотря на настойчивость промоутеров и де Мораэса. Причина? Страх полёта. После следующего разговора с писателем Фернандо Сабино (Fernando Sabino), он решил всё-таки лететь:
Жобим: Самолётам свойственно падать, Сабино.
Сабино: Но этот самолёт не упадёт.
Жобим: Ты это гарантируешь?
Сабино: Да!
Жобим: Тогда я поеду в Нью-Йорк.
После выступления в «Карнеги-холл» Жобим записал свой первый альбом в США «The composer of Desafinado plays» («Играет композитор Дезафинадо»). Пит Уэлдинг (Pete Welding), критик журнала «Даун бит» («Down Beat») дал альбому самую высокую оценку - пять звёзд и выразил сожаление, что не может добавить ещё. Джазовые музыканты влюбились в альбом и превознесли босса нову как великолепную новость. Теолониус Монк (Theolonius Monk) сказал, что босса нова «дала нью-йоркским интеллектуалам джаза то, чего им не хватало, - ритм, свинг и латинскую теплоту». А Джери Малигэн (Gerry Mulligan) сказал, что босса нова «гармонически совершенна и в высшей степени утончённа».
Когда Жобим вернулся в Бразилию, альбом «Getz/Gilberto» был выпущен в США и включал в себя великий хит «Girl from Ipanema» («Девушка из Ипанемы») (песню, которую Жобим и де Мораэс написали для задуманного, но так и не написанного ими мюзикла; он назывался «Blimp» и рассказывал историю марсианина, прибывшего в Рио в разгар карнавала). После этого Жобим проводит время между Бразилией и Соединёнными Штатами, участвуя в разнообразных американских телешоу. В 1966-м году, когда он тихо потягивал своё пиво в одном из баров Ипанемы, зазвонил телефон. Это был Фрэнк Синатра, приглашавший его записать целый альбом его песен. «Ты думаешь, это хорошая идея?», - спросил Синатра. «Замечательная», - ответил Жобим. И альбом был записан.
Последовало ещё несколько записей, в Бразилии и в США. Его «Águas de Março» («Воды марта»), выпущенная в 1972-м году, для которой он написал тексты одновременно на португальском и на английском языках, рассматривалась Леонардом Федером (Leonard Feather) как «одна из тех песен, которые демонстрируют чрезвычайно сложную структуру при анализе, но звучат удивительно естественно и спонтанно при прослушивании». Это была одна из нескольких песен, в которые Жобим включил тему экологии. Во всех альбомах семидесятых, восьмидесятых и девяностых годов у него есть песни об охране природы. Это было одной из излюбленных им тем разговора за столом в тех местах, которые он любил посещать.
Кастро-Невес: Я думаю, его дух был добрым. Он не говорил с вами ни о ком, у него была добрая душа, он был хорошим человеком. Было важно это видеть: в моей жизни я иногда разочаровывался, потому что ты можешь быть хорошим музыкантом, но не обязательно хорошим человеком. Жобим был и тем и другим. Он был прекрасным человеком и прекрасным музыкантом.
Когда кто-нибудь становится очень известным, как Жобим, через какое-то время вы перестаёте говорить о его публичной персоне, поскольку она уже и так настолько хорошо известна. Вам не нужно говорить ничего. Я думаю, именно поэтому все перестали о нём говорить после «большого взрыва».
Зейдель: Вы имеете в виду, после шестидесятых?
Кастро-Невес: Точно. И к тому же Жобим не был настолько плодовит, – хотя он и написал все эти песни, – он стал более тихим человеком, интровертом. Только в конце... Это смешно, я думаю, новая женитьба оживила его карьеру, в том смысле, что он вылез из своей скорлупы.
Зейдель: Это вторая женитьба, на фотографе Ане Лонтре (Ana Lontra)?
Кастро-Невес: Да. Он основал «Банду Нову» («Banda Nova»), его семья играла и выступала вместе с ним. Они есть на альбоме «Пассарим» («Passarim»). Он стал выступать больше с ними, начиная с середины восьмидесятых.
Он был в этом смысле семейным человеком, человеком расширенной семьи – не только его семьи, но и его близких друзей. Он на самом деле любил просто сидеть и говорить с людьми; это была очень смешная комбинация между желанием уединения и жизнью публичного человека. Был такой ресторан в Рио, где он сиживал, у него там был любимый стол. Он был всегда зарезервирован для него. Он стоял прямо у входа в ресторан, так что для человека, желавшего уединиться, он не мог бы быть более доступным и более бросающимся в глаза.
Перевёл: Валера Хренников